«Каскад» и «Омега» - Страница 23

В Фарахе армейский подполковник пригласил на какое-то торжество (там это называлось совсем по-восточному — сабантуй) пять человек, среди которых было трое “каскадеров". Поехали на БТР в ресторанчик, находившийся на перекрестке дорог. Выпили три бутылки. Казалось, доза скромная, но это была кишмишовка, замешанная на каких-то убойных травах и злых намерениях. И “шурави” настолько “одурели”, что решили салютовать из всех видов оружия, которое было с ними. Вначале открыли огонь из автоматов по бару, затем по светильникам над бассейном из КПВТ, а потом просто по луне.

Лазаренко срочно вылетел на место происшествия и посетил злополучный ресторан, но естественно не в качестве приглашенного. Старший офицер “Каскада”, осуществлявший мероприятия по локализации инцидента, доложил, что в ресторане собрана 621 гильза, но пострадавших нет. Вернее пострадавшими оказались конечно сами участники “соревнований по стрельбе”. “Каскадеры” были отправлены на Родину с соответствующими характеристиками, остальные уволены из армии. Хозяин ресторана получил 18 тысяч афгани и письменное заверение, что никаких претензий к “шурави” у него не имеется, но поставил условие: впредь русские офицеры не должны посещать его ресторан. Чтобы завершить “локализацию провала”, Лазаренко дал такие заверения. Некоторое время ресторанчик действительно находился под табу, затем сама история стала постепенно забываться, однако и в “Каскаде”, и в армии долго еще помнили одну удивительную подробность этого случая: сотни пуль в придорожном ресторанчике и ни одной жертвы — ковбойский фильм, да и только!

зло войны

Во время своей первой командировки в Афганистан Лазаренко посетил одну из тюрем в Газни. Это посещение навсегда стало одним из наиболее мрачных впечатлений в его жизни.

В одной комнате длинный стол, на котором лежат орудия пыток: крючки, паяльники, гвозди и прочее; во второй комнате цепи на стене — на них подвешивали людей в голом виде, а внизу находилась яма, в которой копошились черви, так как туда стекала кровь. Ничего не изменилось с приходом новой власти — преемственность в тюрьме со-

хранялась строго. Менялись режим и его люди, но не менялись “специнструмент” и “специнвентарь”. Когда Александра Ивановича привели в комнату пыток, там подвергался экзекуции бывший тюремщик, а теперь заключенный, который говорил, что русские — это неверные и враги афганцев. Лазаренко поспешил покинуть тюрьму со смешанным, почти омерзительным чувством. Он понимал логику поля боя, войну умов, сражение людей, взявших оружие для защиты своих идеалов. Но защищать закон таким бесчеловечным путем — это было не для него.

Подобные тюрьмы перешли “по наследству” к ХАД, и надо объективно сказать, что хадовцы не уничтожили “проклятое прошлое”, а с успехом использовали его “достижения” в своей практике. Недаром древний философ говорил: “Тот, кто желает сохранить власть, должен прибегнуть к злу”.

ХАД боялись и душманы, и местные жители, и не только. В Шинданде команда “Каскада” захватила двух иранцев. Иностранцы нечасто попадали в сети разведчиков, и поэтому Лазаренко лично прилетел, чтобьгдопросить залетных гостей. На вопросы, кто они такие и что здесь делают, иранцы отвечать отказались. Тогда Лазаренко попросил переводчика перевести, что иранцев немедленно передадут в ХАД. При упоминании ХАД иранцы потеряли способность к сопротивлению и стали униженно просить, чтобы их не передавали туда и что они ответят на все вопросы. Воистину, как говорит пословица, жестокость и страх пожимают руки друг другу.

Оказалось, что оба были из Савака и являлись инструкторами по диверсиям в бандах. Далее естественно разговор пошел чисто профессиональный, и конечно в Центр ушла полновесная информационная телеграмма.

Во всех войнах, в которых участвовал Лазаренко, ему приходилось сталкиваться с жестокостью. Пытки военнопленных или гражданских лиц из стана противника всегда были способом получения интересующей информации или выражением тупой и упорной мести. Может на Востоке они были ближе к “кровной мести”. Но дело не в том, Восток это или Запад. Жестокость есть жестокость, с какой бы географической широтой она ни была связана. Но в Афганистане как-то пересекались современные технические достижения и средневековое безразличие к человеческой судьбе. Еще в мае 1979 года он впервые посетил Афгани-

стан во главе группы инструкторов для консультаций партнеров из афганской службы безопасности (предшественница ХАД) по вопросам использования специальных минно-взрывных средств. Начальник этой службы Сарвари на первой же встрече похвастался, что он сам только что расстрелял 30 бандитов. Лазаренко поинтересовался, откуда известно, что они бандиты.

Сарвари объяснил, что просто в его личную тетрадь занесены десятки людей из враждебной среды. О какой-то элементарной проверке действительного положения дел даже речи не было. Раз в списках — значит, “секир башка”. Но это было еще не все.

Сарвари познакомил Александра Ивановича и его спутников со своим помощником Юсупом. Последний продемонстрировал столик с двумя телефонными аппаратами, стоявший в его приемной. Аппараты были не простые, а специально приспособленные для пыток с электрошоковым эффектом. На аппаратах устанавливались всевозможные датчики и дополнительные провода: небольшой поворот трубки приводил к воздействию на человека мощным электрическим разрядом. Даже показ таких “игрушек” был не для слабонервных. Бессмысленно было убеждать партнеров, что подобная жестокость — не самое лучшее средство борьбы с врагом и уж тем более привлечения народных масс на свою сторону. Отцы и дети Саурской революции хорошо помнили воздействие подобных методов на них самих и на их близких. Давно известно: кровь за кровь, смерть за смерть и “на войне как на войне”. Все это Лазаренко понимал, но бессмысленное издевательство над человеческим достоинством, жестокость, переходящая в садизм, звериная ненависть притупляли что-то у него в душе.